Исторический вандализм
На стене нижегородского Кремля есть вот такая надпись:
«Стена на посту, 31 Х 43 М.И.Н.»
Из Кремля уходили на фронт, здесь могли прощаться девушки с парнями, могли бросать последний взгляд на город уходящие на войну. Могли ждать и гулять по бульвару в тылу. Кто-то написал фразу, сформулированную отстранённо, как будто не человеком: это не «Мы ждём тебя, Вася», не от первого лица. Как будто это говорит сам Кремль: моя стена на посту.
Это вандализм, царапать стены памятника. Но даже с точки зрения закона это — НЕ вандализм, а часть истории: в 1943-м Кремль был руиной, ещё не памятником архитектуры. Кстати, именно в 43-м произошла смена значения места: для советской идеологии крепостные стены перестали быть оплотом закрепощения и вдруг стали символом неприступности и мощного народного сплочения — тогда же на площади перед Кремлём возник из архивов исторической памяти Козьма Минин, герой народного ополчения. К 31 октября, когда была выцарапана надпись на стене, памятник был уже готов в мастерской Колобова, и через неделю его откроют на площади, как и всё тогда — 7 ноября. А стена вот уже встала на пост в народном сознании… Колобовский Минин с длинной взывающей рукой потом переехал в Балахну, а в Нижнем в 1988-м году появился Минин скульптора Комова, более степенный, почти что купеческий, но это уже другая история смены идеологических образов. Историческая память меняет формы, и в скульптуре отражается меняющаяся трактовка.
«Городские экспедиции» предлагают поместить историческую надпись под стекло. Это был бы яркий пример подлинного сохранения истории, который бы показал: важно сохранять все эпохи, а не воссоздавать «историческую справедливость» и не стремиться к неуловимому «как было изначально». В истории было и такое, что Кремль не был памятником, и живо свидетельство его оборонного значения…
